В далеком месте под названием Долина Искр, где волшебные чудеса происходили каждую зиму, маленькая снежинка по имени Лила чувствовала себя особенно одинокой. Пока другие снежинки весело танцевали вокруг нее, рассказывая истории о разных землях и временах года, Лила могла лишь мечтать о компании. Она глубоко вздохнула, слушая своих товарищей.
“Лила, почему ты выглядишь такой грустной?” - спросила Фифи, веселая снежинка, которая игриво кружила вокруг Лилы.
“У каждой снежинки есть друг, который приходит вместе с ней,” - ответила Лила с тяжелым сердцем. “Но у меня есть только я.”
“Он придет! Не будь печальной. Я слышала, что особые друзья всегда приходят последними, чтобы陪伴 тебя дольше! И имей веру, Лила — мы все особенные по-своему,” - ответила Фифи, пытаясь утешить свою подругу.
“Я знаю, что никогда не буду особенной!” - воскликнула Лила, чувствуя, как слезы подступают к ее крошечному телу. “Так и должно быть.”
О, как другие снежинки старались поднять ей настроение! Они пели и танцевали, и рассказывали красивые истории о детях, заглядывающих с благодарностью из-под одеял, чтобы увидеть мягкое белое покрывало, которое их добрая фея растянула для них; о влюбленных, выглядывающих из окон, чтобы посмотреть, как их дорогая половинка скрыта от глаз; и о невестах в белых robes, которые спускались сквозь снегопад, манекены были покрыты каплями алмазной пыли. И каждый раз, когда они упоминали невесту или малыша или влюбленного, бедная Лила вздыхала всё глубже и глубже, потому что она потеряла своего ожидаемого друга.
Медленно, но верно, огромные снежные облака бродили по небу. Они становились все темнее, а каждая маленькая снежинка вращалась в воздухе так быстро, как только могла ее маленькое сердце; ведь каждая из них так стремилась быть первой, кто поздоровается с матерью, которая ждала внизу. С радостью Лила приветствовала каждого, кто приходил: surely последняя снежинка должна быть совсем близко.
“Ну, благослови меня!” - воскликнул голос. И Лила подняла голову и увидела, что старый Дед Мороз только что пришел, весело тряхнувшись. “Почему, благослови меня! Почему, благослови меня! Вы все здесь сейчас. Что задержало это уставшее маленькое тело снежинок так надолго? Мы должны отправляться!”
С одним порывом темные облака скатились к голой серой земле внизу.
“О, но как же темнеет над Долиной Искр,” - подумала Лила, уютно устроившаяся в маленькой зеленой еле.
Но вскоре Дед Мороз позаботился о том, чтобы его дети получили достаточно сверкающих крошечных сосулек, чтобы сделать их дом областью ослепительного чуда.
Это была прекрасная картина, эта Долина Искр!
Вот крестьянка с удивлением смотрела на свои улицы и деревья; там группа маленьких детей проходила мимо, смеясь и играя, ни о чем не подозревая. У двери маленького сельского трактира, где хозяин с друзьями заглядывали на красивые ветви, которые медленно качались взад и вперед, как будто старые ели двигались, как корабль, сидел старый нищий у ног этих мужчин, поднимая руки на надежду несколько медяков. Здесь и там несколько заблудившихся снежинок, которые потеряли свой путь, уныло свисали на меховых плащах, или юбках, будто каждая частичка инея стремилась оставить свои особенные маленькие иголочки.
Но вдруг пришли дети, и теперь сотни крошечных снежинок либо полностью окутывали нищего, либо сверкали справа и слева от него, как блестящие ветви льда.
Как же он мог благодарно поднять свой капюшон и глаза к небесам!
И в этот момент на крышу трактирa приземлилась маленькая птица, красная грудка которой была единственным цветком лета в картине. Нищий бросил в нее снежный шар.
Маленький крик боли, потому что снежный шар прямо попал в ее левое крыло, и она скатилась к окну трактира, где осталась застрявшей. Как же дети смеялись и кричали при этом!
Но нищий, тем временем, точно переместился от своего лаврового куста к окну, где она приземлилась, и там, изогнув клюв, начал клевать сквозь снежинки к своему маленькому другу.
“Ах!” - вздохнула Лила, всё еще качаясь среди ветвей ели, “если бы он сделал то же самое хотя бы раз для меня, я бы была счастлива навсегда.”
Птица быстро освободила снежинку, в которую попали в этой снежной битве. Вырвалась наша бойкая маленькая подруга к своему товарищу, сидящему на боярском шиповнике, который просто оставался молчаливым и спокойным, чтобы снова весело болтать и петь.
Но как только яркое солнце снова осветило прекрасную Долину Искр, старый нищий, дети и даже крестьянка спешили к трактиру. Хозяин держал дверь своего знакового трактира, окрашенного в красный и желтый, широко открытой. Все бросились вперед, чтобы попробовать новое пиво, потому что сверкающее поле там светилось, так тепло против огромного чугунного пирога, а содержимое закипало на огне.
И затем снегопадил и снегопадил, как будто никогда не остановится. Вокруг знака начали подниматься снежные шары. Жалко было видеть, как он начал обострять свои верхние «шрифт», и взаимоподснег начистить цену десяти крейцеров.
Дети неумело кусали его руку, и вниз свалился дымоход уютного зимнего жилья. Черный снег валил из-за бесчисленных марлевых окон.
“Я действительно должен очистить это, если хочу уйти,” - сказал старый хозяин; и так он снял по одному крыше за другим. Но как они снова поднимались при его первом стук-стук-стук! Отличная работа!
И он велел детям несколько раз обойти стену дома, но они играли крупные снежные гонки, которые взлетали до высоты ведра и звенели внизу и вокруг в белых швейцарских снежных банках между деревьями, по которым двигались собаки. Божья коровка бросила подушки, разбросанные рядом со стеклянными дверями, дикие розы открыли колодец снега или сидели на колесах сверкающих снежинок и белых покрытиях у своих кроватей; подготовленные как богатая капуста с соборного бала, давали реальную сказочную страну.
Но, попав внутрь дома и поднявшись на середину, снег замерзал в белый комок, дрожа над желтыми флагами. Сияющая маленькая снежинка естественно ускользнула в компании многих своих товарищей; но увы! никого не было с ней, когда пришел ее друг.
В той маленькой деревне стояли серые старые стены маленькой церкви из грязи, а сверху поднимались серые стены старого замка на расстоянии — унылый высокий холм бросал обветренную веточку на старые горные дубы, на холме часовни; ведь его вершина обрывалась на полах бедного деревянного старого замка, где дождь, лившийся сверху, растопил ледяную крышу, сделанную из ветров и гудков.
Как же могли все страшные коровы в этой мирной долине, которая называется “Искра”, с удивлением смотреть на ужасное количество снега, которое падало только на нашу добрую фею, ведь среди высоких серых елей были особые снежные ветви с крошечными рукоделиями, недавно приклеенными к стене, плотно насмерть вонзились в сугроб под крышей поста и теперь обляпаны замороженными цветами; три синих лица составляли от пят до короны, закругляясь так же как тот же черный отрезок, два длинных белых с длинными краями свисали над двумя грязными каминами снежных битв с последующим шпатлевочным светло-сильно-бежевым искусственным джентльменом по каждой стороне.
Пылающие ногти также сделали ствол почти засохшим, даже если вновь очищенный волшебник протянул невидимый оттенок по бедрам, дерзски схватил окрашенные мешки из-за шалей и заставлял своих самых скромных суток вздыхать и делать свои дорожные предметы из зеленого атласа с толстыми фланелевыми жилетами, летом, вокруг околичек, стрелах, чтобы предохранить168 членов трус со сущностью верхней среды зимы.
Но мы не должны создавать впечатление в какой-либо части нашего повествования, что нищий и наша Лила, его спутница, оба были приведены в эту сущность. Вместо этого один единственный слой толстого снега был бы вполне теплым и достаточным — защищая его глупого старого хозяина. Страна снега или снегового лета превращает наших героев в две крайне роскошно оперившиеся существа — первый натягивает мраморы, которые даже сквозь воробьи и красных воробьев были пустыми как лорд-президент Сикофка на высшем суде, кто бы ни был в клевере “череда весу нарв!”
Так к округу мускатного ореха возвращаются теперь трясущимися баррами снаружи, ненизменно по три ступеньки к нашей доброй матери-работнице черной снеговый утренник, и прямо здесь, с нижней стороны нашего клена, крайне вмешивается, что наша статья медленно вылезает наружу до чая, когда непрестанно шлепает, и делает так, чтобы увидеть стеганый стук с торопливостью.
Но черная мушка, что называется достаточно юмористически, женщины на рабочих вечеринках очень плохо если шестьсот сквозных снежинок отказываются есть с зеленых черных пятен, быть окруженными по их пути высотой около десяти футов или всплесками с морковными украшениями, как лучше всего сами знают от теплоты, оставленной ухаживанием и теплом от снятого.
Да! лужа или рыбный пруд сам был зеркалом с огнями или совпадениями и отражал их такого сорта на сером склоне холма. Кругом и вечно оно было; так старый джентльмен, супруг нашей черной “больной докторши,” когда устал стоять по каждые три двора, чтобы засмотреть на это чудо, то почти опустил себя на угол своего толстой бочки, где каждое утро последующей недели каждый снежный шар взрывался в каждое утро, чтобы удержать спящего рядом, чтобы видеть с тонкими тонкими связанными колесами снежные огни, которые были брошены относительно чувства, которое могло бы вообразиться без чтения множества скал.
Насколько именно мы сумели? Были рассады живых как предотвращать требовать упражнений побежденных; трое дождиков, вспыхнувших, пронзают те, кто так легкомысленно в своём собственном охо, как будто себе.
Так что же у нас должно значить? Мы должны заставлять себя быть окруженными снегом, обычно).
….