В сумеречном объятии вечера что-то магическое затаилось на краю безмятежного озера, известного вдали и повсюду как “Желанные Воды”, имя которого окутано традициями, шепчущимися среди детей и взрослых. Говорили, что любое искреннее желание, брошенное на его рябящую поверхность, будет исполнено на следующее утро.
Это озеро было любимым жилищем маленькой, умной водяной феи по имени Вилла. Когда день угасал в мягкую ночь, она сидела, погруженная в мысли, ее крошечное платье в горошек и волосы сверкают росинками. Она напоминала игривый туман, кружащий то туда, то сюда, постоянно смеясь, готовясь исполнить свои вечерние обязанности.
Загадывать желание на водах озера было ритуалом, который привлекал людей самых различных форм и размеров, каждый искал что-то ценное, что было дорого их сердцам. С ожиданием, полным надежды — будь то искреннее сердце старой женщины, дикий взгляд ребенка или двое любовников при лунном свете — Вилла каждый вечер поднималась, чтобы услышать их желания.
“Хотя бы раз мне бы очень хотелось увидеть, как желание исполняется прямо у меня на глазах,” часто размышляла она, балансируя на краю своего кувшинного листа.
В одну торжественно ясную ночь, под блестящей полумесяцем, к озеру подошел одинокий ребенок. Сидя на своем кувшинном листе, Вилла скоро переборола свое любопытство к этому незнакомцу, вспоминаниям об этом. Легким прикосновением тумана Вилла с каждым разом, когда она игриво макала свою крошечную ножку в глубину вод, строила молчаливые обеты.
Вдруг из сердца ребенка выскользнуло простое желание, легкое и мимолетное, как летнее облако. Оно тихо поплыло сквозь новую ослепляющую утреннюю зарю и… погрузилось!
Вдруг раздался звук ряби, и воды заблестели, как тысяча солнц. Уши Виллы насторожились, и ее маленькое веселое лицо наполнилось удивлением.
“Я нырну глубоко в мир воды,” радостно воскликнула она, “и найду желание, которое мой маленький ребенок упустил.”
Вперед! Вперед! Вперед она поплыла — вглубь и наружу — через царство липких черных, желтых и серых водорослей и через поля белых и розовых анемонов, сверкающих алым, весь взятый в плен ослепительными металлическими насекомыми. Она вскоре достигла спящего города, раскинувшегося далеко внизу, состоящего из множества башен, растущих из сверкающих каменных стеблей с каждой стороны.
Куда бы она ни всплывала из бурлящих волн, как только она снова макала свои крошечные ножки туда, она все время ощущала желание, ускользающее от маленького ребенка.
“Это ли игрушка? Это ли ужин? А может, это подарок друга, который должен его развеселить и порадовать? Возможно, что-то,” murmured she, “что исчезнет без подарка завтра, так же, как и это.”
Но ничего более яркого, чем золотые сердца, не существовало вокруг веселых игрушек. Вилла заглянула в горшок рыбака — там были только креветки и рыбы. Наконец, она обнаружила что-то более яркое:
“Смотрите,” закричала она; “теперь я знаю основу всех человеческих желаний!” и с этими словами она нырнула еще глубже.
Она мчалась, и вскоре ей открылась такая великолепная картина сокровищ, какой она никогда бы не удержала бы под водой. Огромные драгоценности, более ценные, чем когда-либо король носил в своей короне, лежали разбросанными, как галька, захватывающие необычные ткани, излучающие жизнь в каждом калейдоскопическом оттенке.
Вилла скрыла свое крошечное лицо, пока она пересекала эту сказочную страну, чтобы ее взгляд не привел ко всему этому исчезновению.
Она вскоре остановилась перед удивительной опаловой дверью, растущей среди коралловых цветов. Но слишком поздно большая рыба прыгнула над ней, устремившись со жадностью к воде. Дверь сделала шаг назад, открылась частично, и голос внутри воскликнул: “Входи, друг рыба!”
Но даже сильнее была тяга, которая нежно манила Виллу.
“Я осмелюсь,” пробормотала она, подавляя свой восторг, с привычно неверно истолкованной деликатностью. И, настаивая, она пролетела через зазор.
Юное существо, большее, чем она — сверкающее радостью, сидело, увлеченное объектами. Посетитель разумно предположил, что это был некий мирный обитатель луны, в incarnating странном оттенке моря, подобно тому как этидизан мог бы покоиться на острове Японии или Индостана, высоко среди облаков среди сверкающей полутропической растительности в небесно-небесно-цветном небе.
Он вышел из своей опаловой двери и сейчас смеялся над хорошей девушкой, озадаченной стоящей сантехнической работой. “Л-Олди! Л-Олди!” хихикал он, потрясающе трясущая складки свободного тела, как небрежный шелк, покрывавший ее ноги, пока они весело скачут вокруг ее крепких, фосфоресцирующих форм.
“Почему ты так бесполезно стоишь?” спросил юноша.
“Разве ты не видишь? Л-Олди! Я нуждаюсь в твоей помощи.”
“Кушаешь ли ты? Не три слова твоих, говорю я.”
“Никогда ты не будь осторожен, говорю я; но останови свое беспокойство,” так далеко как это.)
Добавьте здесь немного контента.
Превыше всего:
- Волосы мистера странного мячика взрываются металлическими рутинами, ни плотными к рыбьим преобразованиям не хочу я!
- Я поймаю хороший свист, веди леггинсы на стригущиеся приливы!
- Рыба!”