Жила-была мудрая старая черепаха по имени Тина, которая обитала у мирного берега реки. Каждый день она наблюдала, как солнце медленно опускается на запад, окрашивая небо в красивые цвета. Наслаждаясь закатом, группа молодых животных часто собиралась у её ног, ища её совета по своим проблемам.
Однажды прекрасным днем, когда Тина дремала, к ней подбежал заяц и спросил: “Ты awake, дорогая Тина?”
“Теперь awake,” ответила черепаха, зевая.
“Я хочу, чтобы ты ответила на вопрос, который тревожит мою душу.”
“С всей душой, дорогой заяц,” сказала Тина. “Что тебя так беспокоит?”
“Я хочу узнать, почему я не могу спокойно спать в своей постели ночью, в то время как все другие животные это могут.”
“Просто потому, что ты слишком торопишься добраться до неё,” сказала черепаха. “Поверь мне, если бы ты просто продолжал прыгать медленно, а не быстро, ты бы добрался домой точно так же и научился бы тихо ложиться, говоря себе: ‘Времени достаточно.’”
Тина только закончила говорить, как к ней подбежал мальчик на повозке с собакой, такой испуганный и запыхавшийся, что не мог произнести ни слова. “О, дорогая Тина,” сказал он, “пожалуйста, пойди со мной. Моя лошадь сильно хрома, и не двигается ни на дюйм. Пожалуйста, приди и посмотри, что ты можешь сделать, а то я страшно боюсь, что не успею вернуться домой вовремя!”
“Это совсем не трудно,” сказала черепаха с грустью, её глаза сверкали, как две звезды в сумерках. “Просто повторяй себе медленно и нежно, пока идешь: ‘Времени достаточно, чтобы добраться домой. Времени достаточно, чтобы добраться домой.’”
Едва вышли слова из её уст, как из кукурузного поля выпрыгнула крыса и закричала: “Пожалуйста, пожалуйста, добрая госпожа Черепаха! Будь так добра, скажи мне, почему я никогда не могу заснуть в своей постели раньше всех других крыс, и почему мистер Лис всегда там намного раньше, хотя я всегда думаю, что первая ложусь спать? Я так боюсь, что никогда не смогу уснуть.”
“Для меня совершенно невозможно сказать, почему мистер Лис засыпает раньше тебя, если ты не будешь постоянно говорить себе: ‘Времени достаточно,’ как другие животные, и не научишься мягко и медленно возвращаться домой.” И как только черепаха произнесла эти слова, мимо прошла очень старая гусь, её шея вытянулась так, что у неё почти не осталось шеи, и на конце её была больная заколдованная глаз.
“О, боже мой,” пром murmured гусь, “почему я когда-либо родилась такой неудачливой, как я? Хотела бы я быть другим животным, крысой или зайцем, вместо того, что я есть. Ничего не движется так медленно, как я, или делает столько остановок по пути. Да, я думаю, что предпочла бы быть улиткой, ведь, в конце концов, хотя они и двигаются медленно, они продолжают весь день без остановки, а для моих бедных усталых конечностей—“
“Терпение, терпение, дорогая мадам!” прервала черепаха, снова зевая. “Если уж кому-то и нужно терпение, так это тебе. Какой от этого толк, спрашиваю я, если ты постоянно кричишь, ‘Я еще далеко не там! Я еще далеко не там!’ Почему ты никогда не подумала сказать себе, как и другие, ‘Времени достаточно!’”
Так старый гусь продолжала говорить “Времени достаточно” и “Глаза перед повозками,” она тоже добралась домой к рассвету, хотя и на другой стороне моста от Тины черепахи.