Жил-был однажды, как гласит старая мудрая Книга Дней, каждый раз, когда рассказывается история о лесном гоблине, маленький гоблин, который заставлял смеяться каждую веточку каждого дерева в Сказочном Лесу. И ему не нужно было это делать, ведь деревья еще не успели привыкнуть к его присутствию. Но они смеялись весело, хоть и не понимали, почему; несомненный знак гоблинского ума среди мха или фей, которые иногда проходили мимо, занятые своими средневековыми делами.
Так этот гоблин набрался отваги и, несмотря на все, стал все больше озорничать, а чем больше он шалил, тем интенсивнее и многочисленнее становились крики удивления и восторга, которые поднимались от всех четвероногих и пернатых созданий вокруг него. Но на эти крики он не обращал внимания; и я опасаюсь, что мхи, о которых я упоминаю, должны состоять в основном из тех дел, которые было бы лучше не совершать. Но гоблин был такой крошечный — лишь размером с маленькое яблоко — что много мышей или озорных птах, достаточно игривых, чтобы поиграть с гоблином, не удержались бы от этого, даже если бы он вырос до размеров королевского двора, ради немного товарищества в старинных детских играх, которые он от понимал лишь с маленьким размером мыши.
И вот, однажды прекрасным утром, гоблин вскочил и решил не успокоиться, пока не разбудит всех лесных обитателей. Он издал невероятно длинный звук, хлопая руками по коленям, как старые гуси или другие встревоженные создания, которые могли спать без движения. Это заставило всех зевать или его молодых товарищей, или каким-либо образом находиться в состоянии некомфортного возбуждения. К счастью, они не могли снова заснуть, ведь именно тогда Гилли наступил на гнездо черного дрозда, которое было очень мягким для обычных лап, но черный дрозд и ее супруг были внутри, иначе, боюсь, они бы сильно дернули его за ножки так, что он не смог бы не закричать изо всех сил; но он был так мал и легок, что им никак не удалось бы с ним справиться — вся семья улетела на совиное заседание, чтобы обсудить дело. Тем временем Гилли заставил их дремящие клювики в таком виде, который на первый взгляд ничем особенным не выделялся, быть полностью очищенными, и как раз собирался уснуть сам, как предыдущие истинные гоблины в старинных сказках, когда вокруг него собрались четвероногие существа и начали удивляться.
Теперь хозяин и хозяйка черного дрозда узнали от самих сов, что гоблинам нет смысла хватать за маленький палец, ведь прежде всего они готовят все необходимые секретные приемы к сопротивлению, чтобы избежать ужасных поражений, начиная от клювика и заканчивая кончиками перьев, чтобы не дать упавшему углю зацепить себя, поэтому вскоре они обнаружили принципиальную слабость гоблина — а именно, такую же, как у тебя, меня или кого бы то ни было во вселенной, включая его самого, по совету Мошки — а именно, то, что мы можем наименее вынести, или то, чего абсолютно не желаем оставлять у себя, ведь совершенно точно, что гоблины, хоть и старые и сильные, не более закалены, чем настоящие принцы, сделанные из стали, десять раз суровей. Гилли так сладко спал под теплом солнца в этом радостном лесу, что крошечная усадьба на самой макушке его головы была более чем достаточна, чтобы насыпать сажи в щепотках, чтобы хватило на весь этот счастливый день. Так сразу же самое холодное состояние охватило его от плеча до локтя.
Как только стало безопасно, черный дрозд и ее родня быстро вернулись в «нору» и со всеми собранными деньгами, которые папа-птица смог собрать, чтобы покрыть свои личные расходы, было потрачено целое ведро сажи. И вот! С утра на следующий день, проснувшись от волшебного сока на своей шляпе, маленький гоблин обнаружил вокруг себя множество подарков к Рождеству, которые ждали, чтобы их открыли. Даже волшебство гоблина с высоты не стоило того, чтобы подталкивать, тянуть или заставлять уборщика через дымоход пускаться в холод, я не знаю: чтобы разбудить всех пернатых существ, ему нужно было попробовать человеческий способ пробуждения, в то время как wee народ пытался каждую попытку исполнять на своих штанах.