Томми, мастер игрушек, трудится как пчела, занимаясь изготовлением игрушек. У него есть немного волшебства; духи игр и развлечений всегда стучатся в двери его ума, прося выйти, как только он становится свободным. Хотите увидеть, как он удерживает их от звона дверного колокольчика, пока занимается деревом, ползая по полу, натягивая резинки правильным образом при помощи свисающих парабол для рогаток, чинил свою машину для шифрования и почты после того, как “Пол налил соленья на почти все клавиши”, и смешивая клей и пасту различных видов и оттенков?
Что ж, смотрите. Это мастерская Томми, а это его игрушечная коробка. Он держит ее запертой, потому что не хочет, чтобы она была слишком полной, и у него есть свои причины. Когда вы открываете крышку и заглядываете внутрь, вы видите, что она полна всевозможных вещей: маленькие коробки, колокольчики, оловянный дымковый трамвай, детская коляска с деревянными лошадками, кнуты и мячи, юлы и обручи, шары и мраморные шарики, стрелы с перьями и стеклянные украшения, книги и пазлы, десять кеглей и леденцы — в общем, все, что он думает, должно быть у маленького мальчика.
Скрип! скрип! скрип! скрип! Все игрушки в его мастерской требуют выйти поиграть. Для чего они нужны, если не играть?
Прямо сейчас на полу доминирует деревянная лошадь. Он галопирует из угла в угол под столом, стульями и шкафами своими мускулистыми деревянными ногами. Коробка с оловянными солдатами только что пришла на героические военные парады по полу, перемещаясь из одного конца комнаты в другой, пока не падет смерть каких-то двадцати солдатиков, которых командующий бросает свои оружия на пол или катит их пушечные ящики. Большая кукла сидит на верхушке часов, в окружении чайной чашки и блюдца, и, вооруженная лужей сладкой воды, пытается прогнать пустую коробку от себя. Небольшое количество фейерверков почти уничтожает крышу от своего нетерпения выйти на открытое небо и выразить свои чувства. Семья бархатных котов, устроившаяся на представлении с котами и кроликами, “помогает” с выступлением снаружи.
Теперь все эти разные игры, кажется, кричат: “Давайте работать вместе! Если мы это сделаем, мы сможем устроить праздник на целый послеобеденный час, так как мы это редко делаем.” Так что Томми не видит, как что-то, связанное с его мастерской — особенно те вещи, что всегда тянут за его карманом за “выход” — может не соединиться. Поэтому он без колебаний заходит в комнату и садится на край своей постели. Затем он смотрит на все свои игрушки; он, кажется, думает, как подать знак, чтобы позволить всем своим маленьким лошадкам выйти, и, так сказать, выпустить своих овец без пастуха.
В коридоре раздается шум. “Файвси!” кричит большой мальчик, “надели шляпу и выходи.”
“Прошу вас,” говорит Томми старшему джентльмену в широких штанах. Он низко кланяется, когда идет к двери. Так проходит время: Файвси держит корзину с двумя ручками. Замуж в этой корзине лежит, как сардины, множество мальчиков.
Сквозь все эти головы, которые напоминают яичной скорлупы из-за того, что уклонились от подбадривающих, ощупывающих пальцев людей, рассказывающих о каждом крабе, Томми, старый мастер игрушек, спасает себя от старой и толстой Эмилии, чья соломенная шляпа и распахнутая блузка добавляют немало комического эффекта всей группе.
Томми светится от радости. “Теперь,” говорит он Томми, оглядываясь по всем сторонам в поисках зеленого пучка, чтобы добавить тон, открывающий пустое пространство посреди комнаты, чтобы мальчики могли вести каталог движущихся игрушек перед собой, “где же я могу найти коробку с слонами, верблюдами, новыми лошадками, оленями, механизмами и т.д.?”
“Вот они! Вот они!” отвечают все те, кто отсутствует; но нет необходимости искать уведомление о представлении.
Но как это сделать? он почесал голову: “Хорошая идея,” сказал он, несколько удивленный собой, и прыгнул около пятидесяти раз на четыре дюйма в воздух, бросив вершину своего галопера прямо в середину комнаты. Она разделена на шесть этажей, на каждом из которых есть часы; установлена на ноге меховой, работающий мускулами, как ручной насос, так что каждый этаж выполняет обязанности как кровать, сад и кухня.
Гонки без дна, игрушек с наклоном к преступлениям и недостаткам, производящим бесконечное количество удивительных событий, настолько мощные, что Томми не может удерживаться от дополнений, не засыпая с сентября, дрожащего от этого, судьбы юного Антония за участие в представлении. Поэтому дно, в итоге, приходит так, как должно — только не спрашивайте у него об этом.