В солнечный, радостный день маленькое пушистое облако плывло по обширному голубому небу. Это облако звали Пухляш, имя, которое ему очень подходило. Однако Пухляш был не просто обычным облаком; это было маленькое облако, которое все еще размышляло, кем оно хочет стать, когда вырастет. Будучи маленьким, у него было множество вариантов!
Пока Пухляш летел, он с нетерпением смотрел вниз на людей в парке. Дети весело смеялись, а некоторые даже указывали на Пухляша, возможно, восхищаясь его формой. Пухляш почувствовал себя довольно польщенным и подумал: “Я должен постараться выглядеть как можно лучше для них.”
Но какую форму облака ему принять?
Когда Пухляш присмотрелся внимательнее, маленькая девочка, играя с воздушным змеем, закричала: “О! Мама! Смотри на это смешное лицо на небе!” Пухляш был в восторге! Не было ничего лучше для облака, чем принять эту форму, и он быстро попытался выдуть губы и нос. Он был так занят, что к тому времени, как завершил, девочка уже потеряла из виду лицо и начала смотреть на галопирующую лошадь. Теперь это казалось гораздо веселей, поэтому Пухляш быстро придал своим краям четыре выступа и два острых колючки на голове, а затем замер от волнения. Но эта форма так не нравилась маленькому мальчику, который первым указал на лицо Пухляша, что он сердито отвернулся от него.
Пухляш почувствовал себя немного обиженным. “Может быть,” подумал он, “я не так уж умен, но все равно я покажу этим детям, как правильно на меня смотреть.” И тогда он попытался принять свою собственную правильную форму — Пухляш. Но дети не обратили на него внимания, и тем временем, незамеченным ими, появился любопытный ветер с востока, который сильно подул. Маленький Пухляш никогда не знал таких ветров раньше. Он наклонился почти до конца одного из своих выступов, и ветер придавал ему все sorts of odd shapes, piling some bits on top, which was not how Pухляш liked to grow. Затем он сделал самое абсурдное из всего, подхватив половину облака и швырнув его на милю вдаль через холмы. Пухляш был очень сердит. Он чувствовал себя наполовину разрушенным. Однако, к его счастью, солнце начало светить изо всех сил, и садовник Бен посмотрел вверх и увидел Пухляша, сказав своей жене: “Завтра будет хорошая погода.” Так Пухляш снова начал чувствовать себя счастливым, ведь солнце привело его в хорошее настроение к ветру, потому что оно создает радостные часы в течение дня, и это было одно из них. Он придал себе свежие края и приподнял себя к небу, пока он не стал таким же широким и длинным — только не таким толстым, конечно, — как умное человеческое мышление. И оставался бы так, если бы части, которые ветер унес, не начали снова возвращаться, и Пухляшу пришлось снова растянуть все свои маленькие руки и ноги, чтобы их принять.
Облака, как правило, любят быть рядом, как только могут, они любят держать своих маленьких вместе. Однажды, когда Пухляш старался сделать это, проходящее мимо большое облако, которое было ему незнакомо, сказало: “Я никогда не видел такого маленького противного облака с частями из непонятных мест.”
Теперь Пухляш очень хотел увидеть это большое противное облако, но не мог не чувствовать жалости к бедному Пухляшу.
“Я никогда не был самим собой всем тем, чем я был,” сказал Пухляш, “и не стал ‘разбитым’ до этого после полудня.”
После множества испытаний Пухляш понял, что он может пытаться узнать множество вещей одновременно и, с помощью солнца и ветра, как-то объединить в себе все, что он видел. Это ответило Пухляшу на совет, который он получил, если использовать высказывание мудрой медведицы В. Уирдла.
“Это,” подумал Пухляш, “очень простой ответ, и он мне больше всего нравится.”
“Да, да,” вздохнул ветер, “но этот медведь; и вот как мы все иногда чувствуем себя очень глупо, когда нас мучает этот медведь. Однако я скажу тебе одно: не чем больше не отклоняйся от того, чем ты есть.”
Эта мысль ненадолго напомнила Пухляшу о его дедушке, который потерялся в голубом тумане давно, когда земля и небо были потоками немного ранее. С тех пор земля разрушилась и огрубела, оставив вокруг себя маленькие вихри, пока, наконец, долгие холодные дожди не смыли остатки — чтобы не оставлять кучи мусора, разбитых камней, а? Облака, однако, так мягки, они, видимо, должны были ощущать все, что могло быть от них в спешке, как ураган.
“Я вернусь домой сегодня после полудня,” сказал Пухляш. Пухляш развернулся и вернулся в то место: к грядущему вечеру он направился назад, и, когда он стоял на месте у своего дома, он бы. И, поворачиваясь к солнцу к кончикам всех тех белоснежных, он думал, кроме тех блестящих грязных белых в цвета простыней, он поднялся бы, пока лохматые духи, похожие на него, не заставили бы их выглядеть как дрожащая земля, на которую они падали. Но это действительно не имеет ничего общего с маленьким Пухляшем; мы только упомянули его для правдоподобия.
С тех пор он регулярно справлялся с тем, чтобы исправить себя, прежде чем добраться до своего места около ночи, где он мог спокойно отдохнуть и поразмышлять. Теперь его разум часто проходит мимо и рассказывает миру о том, что он называет “Персонажами.”