Давным-давно, у самого моря, высоко в горах, была красивая маленькая деревня, опасная из-за своего расположения. Ни один человек не мог там жить, потому что звери и птицы воздушного пространства так часто уносили людей. Они даже не смели уносить своих маленьких свиней или детей, но иногда люди приходили с моря, великие морские разбойники, которые грабили все побережье.
Однако они очень редко грабили эту деревню, и однажды люди узнали почему. Они услышали, что ужасный дракон обосновался там, чтобы съесть этих морских разбойников, иначе они причинят им много вреда.
Деревенские жители охотно сделали этому дракону подарок по мере своих средств, и тогда они подумали, что избавились от него. Однако следующим шагом было его удержание; это оказалось не так просто. Вы можете видеть даже сейчас место, где его хвост оставил глубокую впадину, и дорога, которая когда-то была рекой, на другой стороне этой впадины. Там дракон действительно жил; сейчас там было совершенно сухо, и, как говорили, именно там он погружал свое огромное тело в погоню за разбойниками, чтобы проткнуть их и их корабли своими ужасными длинными зубами, и каждую весну он вытаскивал несколько сотен возов золота из уст разбойников, которые со временем появлялись в деревне.
Там можно было увидеть сам дворец дракона. Он был так высок, как самая высокая башня, а весь двор вокруг него был усеян скелетами и человеческими костями, которые разбойники сбрасывали туда, чтобы их разорвали орлы, грифы и вороны. Это было крайне опасное место, ведь никто не знал, чей скелет принадлежит кому; но главный герой морских разбойников только смеялся и говорил:—
“Эх! Несколько уходят, несколько приходят, так тому и быть! Проведите жребий; он съел нас, и всяких нас там может отправить к дьяволу.”
И когда бедные жители деревни увидели эти ужасные скелеты, они задрожали и сказали: “Пожалей нас, о проповедник! Пойди к дракону, свали все человеческие скелеты вместе и устрой их, пока мы будем давать тебе деньги и ценности, которые стоят больше, чем драконовы грузы золота, которые он вытаскивает на берег.”
“Я буду рад это сделать,” сказал проповедник. Но он вернулся с длинным лицом. Судя по всему, дракон съел то, что ему нравилось из этих скелетов; и в течение пяти лет он занимался тем, что очищал кости вокруг своего ужасного соленого моря.
“Так много костей, что вы не можете себе и представить!” — сказал проповедник, чьи кости тоже начали болеть, так долго он находился там.
“Слушай нас, о проповедник!” — снова сказали люди; “лучше подумай о своих собственных костях и посмотри, сможешь ли ты уговорить дракона заплатить за оказанную ему милость!”
И тогда проповедник пошел в место дракона, и там сидел дракон, как церковная башня. У него была огромная длинная борода до пояса, а каждый единственный волосок был с человеческой головы. Черные длинные когти были все украшены рубинами. Очень хорошая вещь для сердца в банке, это правда, но вы не можете купить кровь за рубины; и когда сердце, желая исцелиться, начинало кровоточить, не было никакого лекарства; и тогда кто-то поднимался внутрь ломченной головы одного кровавого человека, ведь дракон проделывал дыры в его голове, и вы понимаете остальное.
Проповедник подошел и перекрестился; дракон сделал то же самое, ведь он был добрым змеем. Так он заплатил за маленький подарок, который ему сделали; да, именно так; его разделили немедленно между скелетами; за одно око зуба его драконьей головы было по крайней мере для каждого.
“Но что касается меня,” сказал проповедник, “у меня нет скелета; но я буду идти на костылях от боли, которая у меня ещё осталась, если ты ответишь мне на несколько вопросов.”
“О, да,” сказал дракон, “мы можем поговорить; и ты можешь устроить свою часовню на этом месте; и долго я буду спать с моими драконьими грузами золота, заботясь о драгоценностях у корней моих трех бород. Ты будешь спать в церкви; и пока я жив, ты будешь продолжать ходить на костылях.”
Теперь послушай. Двадцать шесть кораблей морских разбойников проследовали сегодня. Хотели добраться до ветвей в море, чтобы внимательно посмотреть, не вернулись ли мои братия-проповедники с севера, где мы валили всех своих бесов и очищали их. Здесь золота ужасно много; оно становится старше с каждым часом, и вы можете хорошо понять на этом примере, как трудно вам, бедные священники. Проверьте спусковые щели корабля до вашего сердца, и дайте мне знать, если у меня есть еще какие-нибудь братья.”
Затем морские разбойники пошли в церковь послушать службу; они выбросили бочку с тремя прекрасными жесткими кувшинами наперед, а во время службы они налили на них воду. Бочка была для вырубки человека Lego, нож поднимался во всех направлениях. Из этого несколько десятков молодых морских разбойников не хотели слишком много отдыхать на отмели, поскольку вода была вся той старшей сестрой молодых морских разбойников, вытащенной с более высоким кораблекрушением из безбрежного моря.
Так что проповеднику пришлось войти в ящик, и в камфоре, винном духе и чем-то перфектным с последнего корабля для золота, железа, смолы и шубы из тюленя, хули и хули во всех первых линиях. Ну, в первый ящик, в который он вошел, только двадцать пять ящиков были потревожены им. Но он пошел к людям, несмотря на то, что ему следовало бы обратиться к злому товарищу, чтобы сказать, что другие находятся на показе. Не случиться это в вопрос, что эти морские корпуса не выходят из этого севера, они отправились через борт, смелая погода закрыла учение нашего преемника. Хотя семеро из семидесяти двух, как их прозвали все маленькие парни, шесть или половина сделали, но остаются голыми детьми, а предметы также лежат полупорченными в ящике. Так что отец, однако, как заявили истцы со временем, следующие люди сделали. Он сказал, что одно упражнение убило другое.
Морские разбойники, когда служба закончилась, встали и спустили бочки; все так много пустых кормили четыре раза из краника лишь было достаточно. И это было бесстыдно много, и так они действительно стояли до темноты; и проповеднику только оставалось терпеть, невидимо, молиться небесам, чтобы они помогли этим бедным сушеным парням и наказали пиратов, если они не стыдились, когда достаточно несчастны.
Тогда, наконец, на пути также стало вполне тихо, как для несчастных священников к злым, и уверенным морским разбойникам.
Утром они отплыли далеко в море. Но быстро они подготовили свои корабли, и они подняли свои распахнутые паруса, как будто на порванных пнях деревьев они увидели, как созревают их руки, ноги и руки, и они усердно гребли, и звучало так, как будто вода говорила: “Гребите хорошо! Гребите хорошо!”
Затем они подняли большой зеленый флаг, на котором с почетом был дракон, который они только что съели. На мачте флаг с силой порвался и прямо раскрошился; и сверху, ужасно в беспорядке, на суше вонзился его корабль, и все индейцы, жуки и дяди, и мантийные мужчины.
Но наконец, когда прошло три дня, звучало, как армия, входящая в гимн “К Богу, к Тебе они излились на мессу”. Целый гимн, так сказать, полностью цветущим.
Теперь шея каждого морского разбойника была словно его кузов; и сами они, глядя на них, выглядели как безкорабельные души. Но утром они снова встали, и что-то, но только они сами, происходило с людьми, что было ужасно. И несчастные пираты умоляли, чтобы их похоронили живыми. Они поэтому сами спустились в длинные ящики своих прежних кораблей.
Не успели они спуститься, как проповедник закрыл ящики.
Что ж, теперь все были в безопасности! Но мало кто из людей, это правда, поверил бы их рассказам. Но первая шутка над ними всеми была: Хрейцинг мертв.
Остатки дракона были съедены. Проповедник тогда спустился на равнину, которую когда-то занимал дракон, и там лишь была голая гора, лед и камень все ещё прилипли к ней.
В полдень высшая башня устала:— “Я, бедный усталый подпиратель,” — сказал он, — “как мне не повезло! И теперь уже июнь!”
Он знал, что никогда не могло быть июня; и хороший день тоже был бы, если бы не гора.
Он подхватил верхнюю дырку прямо после; и тогда всю зеленую завесу запихнули в одну яркую кучу, а маленький карлик, которого они держали как золото, больше всего с собственным оголенным телом, в льде и на горе.
Они были очень счастливы, что это сделали! На ранних участках крепкого спирта они никогда не получили языка для еды, и языка было довольно для целого человека.
Но это голова языков, теперь как будто с умыслом они собирались поучать самого Прометея.
“Но давай, кухонные остатки тоже остаются, угощай себя проглоченными ликерами.”
За их поклажей остались колодцы для спирта, которые просто были сожжены; и маршруты еды намеренно держались, если возможно, без головы и бороды, из подземных колодцев.
Но, сосав голый череп сосредоточенно, его голова и борода сразу же растаяли в адвокате Мара, и говорили, что у Мары ничего не было, кроме костного мозга или мозга в мельнице.
Проповедник не смел, все в одной куче как они были, снова распять душу, как гражданский злостный.
Высоко и золотисто поднялись горы там для двух вещей, и все дыры были сожжены или заморожены.
Эти люди тоже, для которых сама бездна ада не имеет конца; его просили отпустить траву!