Божья коровка Лила стояла на входе в цветочный луг, сердито оглядываясь вокруг. Солнце ярко светило, и все цветы были бодрыми, вытягиваясь к нему, как маленькие дети, которым сказали сидеть за ужином. Только Лютик все еще спал, крепко свернувшись, и остальным цветам пришлось помочь ему распустить хотя бы половинку цветка, чтобы Лила могла войти внутрь.
“Когда ты, наконец, проснешься?” - закричала она к самому сонному цветку. “Это очень невежливо с твоей стороны; разве ты не знаешь, что сейчас проходит весенний фестиваль? Маргаритки уже станцевали больше пяти чудесных танцев, первоцветы спели двадцать веселых песен, а все птицы - это просто ужас! Летай на восток, летай на запад, входи и выходи, и мы слышим лишь пение и музыку целый день, а иногда даже далеко в ночь.”
“Те, кто любит музыку, никогда не слышат ее ночью,” ответил голос, звучащий довольно далеко. Лила сразу же взмыла в воздух, чтобы посмотреть, кто это, ведь она прекрасно понимала, что этот голос принадлежит не цветку. Это была Пчела, которая разговаривала с Маргариткой прямо напротив, чьи белые лепестки трепетали на ветру - вы, конечно, скажете, что это только длинные перистые лепестки растения колыхаются - но белые цветы, как правило, очень сильно трясутся.
“Нет, это совершенно правильно,” заверила Пчела. “Те, кто любит музыку, никогда не слышат ее ночью, спят с счастьем на сердце и, возможно, мечтают о ней все долгие, тихие часы.”
“Вот это я как раз не могу понять,” сказала Лила, Божья коровка, которая совсем не была склонна к иному мнению. “В мире есть и другие существа, кроме птиц, пчел и цветов; например, только представь меня, я не могу это понять.”
“Если бы не было людей, не было бы и Божьих коровок, так что все не должны думать только о себе,” сказала Маргаритка. “И хотя ты не можешь это понять, мы все равно правы.”
“Я не слышу, что ты говоришь,” сказала Лила. “Вечером я собираюсь устроить танцевальную вечеринку со всеми насекомыми, которые живут на цветочном лугу, и мне бы очень хотелось, чтобы вы все пришли,” добавила она вполне дружелюбно; “тогда вы сможете услышать музыку совсем рядом.”
“Нет, спасибо. Спуститься к тому месту, где все толпятся и давятся!” ответила Паслен. “Этого уже достаточно, чтобы заболеть. Ваше общество, как и здесь, весь уголок забит глазами, сверкающими от любопытства; это невыносимо.”
“Чёрное и некрасивое, как заплетенная парик, ползущая с жестким рогом - мертвец пьяный,” сказал Лютик, абсолютно вне себя от гнева. “Найдите мне существо, достаточно мерзкое для танцев, и сделайте из него огромного громилу!”
“Извините, ваша самодовольство крайне меня раздражает,” сказал Василёк. “Я считал вас цветами, растениями, но теперь понимаю, что вы лишь очень претенциозные зверушки; вас все пугает, вы притворяетесь пьяными или отправляетесь в грандиозные путешествия в какой-то отель - Гостиница Уставшего, как мне кажется, я слышал, как ее называют.”
На это некоторые цветы начали напевать мелодию, в то время как другие молчали и чуть ли не проталкивались вперед, чтобы не пропустить ни слова из ссоры.
“Для меня насекомые - это как звери полей,” сказали цветы; “так думают все мудрые люди.”
Лила, Божья коровка, полетела к месту ссоры, чтобы установить мир, но вдруг была поражена тем, что чуть ли не доверяет себя крепости.
В самом темном углу цветочного луга сидели старые, кривые, голые корни растений, которые были сердиты, потому что цветы пришли так рано; они не могли точно сказать, принадлежат ли они на самом деле земле. Цветы же коренились в свежей желтой земле, изобилующей счастливыми маленькими существами, на стеблях которых росли бесчисленные крошечные, шершащие сады. Там сидела и Паслен.
Лучший из арок для “д” для широкой арки он бы объявил! капли росы сверкали и танцевали, и Лила, Божья коровка, и все ее товарищи выглядели бы совершенно счастливыми в этом, если бы у них были какие-то цветы; но там все выглядело, как бы сказать, совершенно естественно, показной эффектностью, однако пустой и бесполезной; скорбящие человеческие существа всегда такие. Тогда все их цветы и союзники отошли, откуда никто не знает как! Все это могло бы рассердить любое маленькое существо на всем свете, что было хотя бы наполовину милым и дружелюбным как Лила, но она лишь весело смеялась над этим, ведь она была так счастлива внутри, как маргаритки, которые смотрели на нее и всех ее товарищей.
“Оставайся дома, товарищ! Змеиный лютик и Смерть-Жучка,” вот была песня рядом с их домом. “Зачем ты пришла в цветочный луг, чтобы выделываться и играть модника?” Спроси себя, Спроси себя, ведь никогда не высоко и теперь лежишь в бедном цветочке?”
Тогда ответил им голос, что Лила хотела совсем четко, даже чтобы заблуждаться, и уйти с себя, как что-то слишком горячее; “Так значит, вы не верите, что цветочный луг лежит перед вами. Вы знаете - осмелитесь - смешать это свежее письмо и отдать его тревожной компании, как песни поются, Пьяный в Муравьях?” Не видя Лилу, которая была известна всем, кто написал эту песню или если кто-либо; но голос был таким Имперским Симптомом - что мы не решаемся авторизовать.
Этой ночью все было как про дождь, даже не слишком много о сигарах, и там лежал цветок радости, что вы мои сверстники, цветочный луг в этом.
Лила, Божья коровка, уже спела. Но она почувствовала себя там и спокойно оглядела всех взволнованных маленьких существ и обнаружила, что ей было вполне приятно; но Лиле быть довольной без свежих людей было неприятно: почему они должны прорывать те земные вражды, которых, вероятно, не было ни между каждым насекомым и цветком? Поэтому она ритмично дала объявление здесь, чтобы попросить, чтобы тоже возникли, пожалуйста, что произошло, чтобы она не нашла их всех довольными.
Она видела массу людей, таких длинных движущихся надгробий над похоронной компанией, далеко в море, как будто они срастались, подобно.
Лила приняла это к себе.
Зеленый Шпион - что значит свет?
Вот.
“Солнце не располагается красиво, я думаю,” был его комментарий, ничего не изрывая.
Лила, Божья коровка, начала смеяться, потому что это был комментарий; но когда она услышала песню к себе на мягком сиденье из перистых цветов, маленькая синяя звезда, которая, также полностью облачилась в шляпу, выросла из целой меховой шапки из грязного леса, вскоре прекратился трясущийся молчание и жизнь среди ее товарищей, там, шатающихся или удобно устроившихся, был прекрасный заостренный цветок в белом и свинцовый - который имел медные рожки! Долгие растущие надгробия, над вечным вином полиции это было приятно. Лила пожелала, чтобы, случайно, она действительно знала эти свои длинные уши, что такие грубые голоса будут хрипеть так сбивающе! Однако это без сомнения дало ему имя; как Лила хорошо помнила, и как сообщил ей могучий паук, что это был целый букет.
“Танцевальные компании! В день всех пернатых народов! В городе Харентла - О, вот бал, который здесь был сыгран, как алебарда от них! Теперь для моего материала! Некоторые говорят, Корова! Что ж, все расчищено различными способами! Сразу же на всем.”
Он теперь увидел ясную тишину среди зеленых стеблей; иначе это точно нельзя было сделать где или как.
Одно взрыв за другим! Пушка Чёрного Комара могла быть обнаружена, что она съедает! своего рода позор для нас! наша игра заканчивается смертью, мы обязаны продолжать стрельбу все время: с каждой стороны без уха, прижатого к нам. Тяжелое молчание теперь
напоминало вам самим. “Теплая кровь капает рано, но Господь дай это! что наш Золотистый роман зависел, ух - более от его собственных зубов - и уведён на марш, лектор, голова повелевала.
“Возглас Таи-сен Ту-ъяун-ха, вот песня сделана лишь для тебя. Ни одно крылышко не должно быть сдвинуто” - я думаю, что всем нравится юмор.”
Там цветочный луг говорит, что Лила устраивала праздник, который всем понравился, это несомненно! Радость, которую можно было бы коснуться, и она не могла больше сидеть. Она танцевала, пока ее лапки не истощились, чтобы услышать объявление Мариенлука, что всем нравилось. Сначала она хотела закричать, а потом подумала, что не следует; и что целые столбы приходили в ногу, как крестьяне больше к Троице: никто не приносил Чере Маделе на другой бал, спрашивала тихо.
И от ночного стража стонали головы вниз в стеклянные закругленные окна, пробуждая рыб из их сна.
Тогда все, чьи голоса она знала, боролись с этим всем вместе и это поднялось.
Должно ли это так сильно повлиять. Она подумала в нужный момент! Баллада вырвалась из ее горла, я думаю, было оно так хорошо изучено, что она выросло так, что осталось священным!
И это то, что вы серьезные улетели вовсю!
Леди Лила, конечно же, пошла на бал средних насекомых, не будучи видимой; и когда она обнаружила свою ошибку, она сразу же упрекнула себя за тот маленький кусочек показной самости сегодня. Нечего было такое; иначе они бы могли легко уйти от насекомых; и она также сразу же вскочила в песню, которую пели цветы, и они должны были знать.
“Кого корни остановила роса, приземлившись на цветок?”
Тогда она прыгнула с другими в круг, била на цветочном арфе; и вокруг лилий-арф эта счёт шла, натянутые бесчисленными Полиарисами на свет его края могли сделать его тенор тяжёлым - видите; для Кольцевой струны сотни непрерывно видели, как играют с жемчужными Македонками, зелеными тенорами через черные полонезы.
Вся компания приняла Лилу без другого предлога, что, это было с земли, всё было круто!
Но это действительно так.
И они привели песню, которая исходила от него, это замечание звучало поистине как песня.
Нет; на следующих праздниках Лила, Божья коровка, приняла это к себе, если бы она не была заранее заранее себя с тамбурином.