В розовом свете утра, когда роса блестела как алмазы на траве, порхала маленькая пчела по имени Беа. Она радостно летала от цветка к цветку в красивом маленьком саду, издавая низкий гудящий звук.
“Доброе утро!” сказала прелестная белая Цветок с желтыми тычинками в центре.
“Доброе утро!” пропела Беа, остановившись, чтобы испить меда из цветка.
Если слушать очень тихо, можно услышать, как маленькие котята мурлыкают, и все существа семейства кошачьих издают сладкий звук, когда им нравится.
Голос Беа был похож на это мурлыканье, когда люди довольны. Но она была так занята в саду, что не смотрела вверх. Она видела столько цветов всех цветов: красных, белых и синих, и всех форм — маленькие плоские, как блюдца, и некоторые, как колокольчики. Поэтому Беа только и делала, что жужжала и рассказывала новости всем цветам.
“Не может быть лучшего имени, чем Позвони-в-десять,” и тогда Мей сказала ей, что это цветок, который раскрывает свои лепестки в десять часов утра и закрывает их в четыре дня. “Более того,” добавила Беа, “он не любит ждать ни минуты! Но мне никогда не нравится спешить с работой. Я летаю вовремя, и когда всё готово, я наслаждаюсь медом в качестве награды.”
“Слышишь это?” ахнули все белые Цветки, ибо это было то, что они считали плохими манерами.
Красные цветы покраснели, как многие из своего цвета; но фиолетовые были слишком ленивыми, чтобы думать об этом.
“Думаю,” наконец сказала одна из последних, “что этих белых цветов так много, что Беа качается как гора, когда садится на них, потому что маленькие черные глазки находятся в середине красной ягоды, и они её трясут.”
“Тогда мы окружим её,” сказали ежевики, “и начнём, Мадам Мать, когда она скажет Беа, не трогай эти цветы.”
Они действительно окружили её, и так вскоре Беа покраснела, как только краснота вышла из ягоды.
“Берегись! Берегись! Ты слишком близко,” но это было сказано только для забавы. Бедная Беа! У неё была маленькая колючка в ноге, и она хромала по цветам, восклицая, это правда, но с таким жужжанием и гудением, и в её ногах она нашла это невозможным. Так что, сказали ежевики, у которых были большие прозрачные перья. “Я только дразню,” сказал черный дрозд над её головой, “это было бы не мило, Мама камень, я прошептал. Ты бы блеяла, если бы я только коснулся твоей колючки.”
Теперь ежевики — это терновники, и выставляя язык тебе,” каждый раз, когда я слышу, другой шип, ты ‘фантазируешь, сгибая его.’
“Боже мой!” воскликнул мистер Жук, он решил спать до середины лета, хотя теперь эта пчела грустна.”
“Лети всегда,” сказал он ей, “богатство готово. Но сперва приземлись на цветок; его мед в три раза замерзший превратится в воду.”
“Кто пришёл под ворота с тех пор, как здесь был Одуванчик?”
Все цветы узнали его низкий голос.
“Первое создание под цветущим липовым деревом, которое высоко и растёт,” сказала Мей, когда жук перевернулся, хотя и слегка.
Бабочка приземлилась на траву.
“Значит, это один из Бауфафов; балует себя, как мёд, если бы мёда было очень много, или же обрезает цветы, чтобы сидеть на них, без него.”