Это был дождливый день на облачном небе. Все капли дождя были очень счастливы. Но одна маленькая капля по имени Рико надулся и нахмурил лоб. Почему все они хотели упасть, когда могли плавать в своем мягком белом доме?
“Как же здесь приятно!” — сказал он, глядя вниз на мокрую землю. “Я не собираюсь прыгать с другими в лужу. И меня снова не заберет пылающее солнце.”
Но только он произнес эти слова, как Рико с плюхом упал в большую лужу. Там он лежал, дрожа от долгого прыжка.
“Если я когда-нибудь выберусь из этой лужи, я спасу всех своих младших братьев и сестер от падения,” — закричал он.
Но в это время солнце снова выглянуло и стало светить так ярко, что начало втягивать все лужицы к себе.
“О, нет! О, нет!” — закричал бедный Рико, когда почувствовал, как его тянут все выше и выше, суше и суше. Его скользкие кузены, другие маленькие капли дождя, были подняты на облако над ним. Он слышал, как они смеются и радуются в пушистом белом доме.
“Я боюсь, что солнце сожмет меня слишком сильно. О, другие маленькие капли дождя, приходите ко мне на помощь! Если бы вы только все спустились в эту минуту и потанцевали бы на земле, я был бы снова свободен! Но нет, это бесполезно. Вот идет черное облако. Меня непременно поглотит.”
Низко спустилось черное облако, приближаясь все ближе к нему с яростными молниями и громом. Молнии сверкали со всех сторон; гром гремел среди гор. Какой мощью! — подумал Рико. Другие капли дождя тоже испугались. Они потянулись обратно к своим старым домам. Но облако начало ужасно лить дождь. Рико тогда понял, что такое черная гроза, но даже когда он это узнал, страх его не покинул.
“Это ужасно,” — сказал маленькая звезда, которая вышла взглянуть на капли дождя.
“О, ужас! О, ужас!” — сказал Рико. “Я задохнусь. Я задохнусь.” И он в отчаянии смотрел вокруг.
Но звезда громко рассмеялась, и это заставило всех остальных начать смеяться тоже, так что вскоре все звезды в зеленом лесу были охвачены смехом. Они были слишком далеко, чтобы знать, как глупым кажется такое поведение для Рико, и думали, что он не тот, над кем им позволено смеяться, кружиться в своем смехе и при этом не быть серьезными, гордыми и презрительными.
Им было очень весело, когда на следующий день они размышляли о том, что каждый может смеяться, если только будет уверен, куда он может это направить, или как все звезды смеялись, когда они были гораздо более знающими, чем Рико, капля дождя.
Солнце светило повсюду. Яркие цветы кивались своими зелеными головками к живому ручью, который танцевал. Все было так счастливо. Рико чувствовал себя печальнее, чем когда-либо. Он оказался в болотистом лугу, борясь в темной земле.
“Разве мне нельзя спокойно отдохнуть?” — сказал он себе.
В этот миг маленький пастушонок прошел по лугу, напевая. В его руке были цветы, а на лице сияла счастливая улыбка. Возможно, Рико немного завидовал. Мальчик направился прямо к красным цветам, которые росли над каплей дождя. Наклонившись к их шелковым чашечкам, он заглянул через увисшие цветы. Рико выглянул и обнаружил, что он совершенно застывший и ленивый среди мягкого шершащего цветочного кубка с зелеными чашелистиками вокруг.
Мальчик, действительно, думал о своей игре, но его глаза затем мудро обратились к закату и внутренне к самому себе. И его сердце шептало маленькие псалмы. Вечерний свет освещал чашу цветка, из которой выглядывали красные точки. Рико совсем забыл, где он.
“Замечательные цветы! Вы, капли росы, падаете с небес так прекрасно среди зеленой листвы в наших лугах. Как низко я думал о вас на днях, когда облака плакали над вами!”
Рико посмотрел вверх. Художник, Природа, рисовал на большом холсте рождение цветочной вазы. Ему казалось, что он простой художник, но звезды смеялись. И почему цветок не отблагодарил Рико, когда увидел, как его драгоценный камень выглядывает, чтобы затенить его?
“Могу я остаться здесь?” — спросил он, тревожно.
“Ты видишь,” — сказал цветок, “я сложен. Я расскажу тебе, как я отношусь ко всем цветам. Я люблю тебя, о сверкающая вода, так же, как люблю их всех.”
“Всегда будет цвести цветок, вырастающий из земли, и над его хрупкой головой будут светить ароматные цветы. Но кто стоял в сверкающих драгоценных камнях и мягких листьях рядом со мной сегодня? Никогда прежде я не видел его рядом с нашим коротким существованием.”
“Ты должен выйти,” — сказал цветок.
“Нет,” — ответил Рико; “Я не выйду из зеленого шелкового платья, которое на мне, платья, полностью покрытого золотыми жемчужинами. Солнце золотит его каждый день, и я буду стоять здесь и светить на мальчика, когда он подойдет.”
Как же он радуется сейчас, что встретил Рико там!
Земля была платьем из шелка доброй Природы, и всем когда-нибудь будет так приятно, как сегодня цветку.
“Ты должен выйти,” — сказал цветок.
“Я не выйду,” — сказал Рико.
Он оставался горячим, когда солнце поднималось, чтобы не растаял и не пропала его вода. Цветок открылся солнцу, и Рико выкатился наружу.
“Ты чувствуешь, как небеса и солнце радуются этому, потому что они сверкают на тебе, брат,” — сказал цветок.
“Это правда. Какое достоинство запечатлено в моем имени! Это я не мог забыть ни на миг.”
“Теперь только художник солнца, Природа, твой. Она безошибочно запоминает твои имена среди каждой из звезд и оставляет тебя на кустах, цветах и плодах, когда изобилие присутствует.”
Но Рико слишком слабо мыслил, чтобы представить, что это было.
“Я спрошу мать позже,” — сказал он себе.
“Наконец, одно удовольствие выше,” — сказал цветок. “Внизу было так мрачно и грязно, а наверху так радостно. Но светись, Рико, светись в прекрасный летний сумрак.”
“Так я и попал сюда,” — сказал Рико. “А где мы сейчас?”
“В лесу.”
“Давайте выйдем снова на зеленый луг, хорошо?” — попросил Рико; ведь когда его спрашивали оверху, он просто хотел делать то, что делали остальные, независимо от того, что это могло быть.
Ветры вскоре снова шлепнули его и все цветы по лугам. Перед ними стояла белая дверь, ведущая в один из городов счастливой Дании. Луна высоко плыла над, светя и смеясь, будто над какой-то милой шуткой. Рико посмотрел в сторону; он снова увидел маленького пастушонка, еще более счастливого, чем прежде, держащего те же цветы в руке и с таким же радостным отеческим улыбкой.
“Разве в цветке, в котором я была, когда ты вывел меня сюда, не было духа? Сейчас его не было. Где остается ангел Природы, художник? Кто не хочет его встретить?”
Он пришел. Природа, художник, летела над зеленым лесом и зеленым лугом, она летела быстро. Вскоре она оказалась среди красных и белых лесных анемон под березой, среди колокольчиков. Вновь поднялся Рико, сверкающий и счастливый с листом, трепещущим в материнском ветре; но так как это было так мягко, он не поблагодарил его так тепло за то, что она получила тем самым, как цветок сделал.
В лесу сейчас не было детей, следовавших за матерью и задающих вопросы, так как она летела от цветка к цветку. Луна смеялась над этим. Черная пчела весело пела.
И Природа тогда заставила этих счастливых детей с их радостными ангелами выше петь ему, танцевать своими ногами, играть на флейтах, перезванивать для него с церковной башни, радостные мореходы дудели в духовые инструменты, а ручей рябил и шумел на него и забрасывал его веселыми камнями.
Рико, капля дождя, был одним из всех небес; раз, два, и трижды он праздновал радостную встречу каждые двадцать четыре часа, являясь каждый раз более зрелым и старым.
Он посмотрел в сторону; там стоял тот же маленький пастушонок, все еще счастливый, все еще держащий те же цветы и глядя в черное небо. “Разве ты не можешь заставить дождь пойти сейчас, на минуту?” — сказал он деревьям, думая, что тогда не может быть так опасно в лесу.
“Дождь был красив в прошлое лето, после того как пришла зима, и кругом и кругом воздушный приятель ветра летел много маленьких облаков.”
“Да, я еще раз полью дождем завтра,” — сказал одно из черных облаков. Но Рико очень не любил его; он всегда был бодрствующим и не смотрел вниз смеясь.
“Скажи что-нибудь веселое хоть раз, также, пустая бутылка,” — сказал один из эльфов.
“Вот они идут,” — сказала дымка в дымоходе.
Долго она сидела, курила, а потом закружилась прочь от страшного грохота. Это был сейчас эльф пивовар; дым был веселым другом.
“Рико, ты желаешь свалиться в черный свод наверху?” — спросил старый неуклюжий дождевик.
“Я хочу придумать что-то смешное сам,” — сказал Рико. “Все так странно. Я действительно Рико?”
Да, да, это было так. Все это принадлежало к тому изначальному искусству, развитию над и под.
“В общежитии, владельцу вечера театра, сыро, да, очень сыро! Смотри, зелень и цветы, как сцена за сценой вычеркивается. Но тихо теперь.”
И как только все это началось, все вновь стало тихо под ними.
Затем старые капли дождя узнали друг друга; затем черные облака пели вместе, проходя мимо друг друга. Белые облака пели старые полупортящие молочные песни.
Это было нарочно, что они кружились и вертелись, как ветер жил внизу, чтобы дети сверху не замерзли.
Завтра должен был пойти дождь. Никто не должен был проснуться в восемь часов и сорок минут утра, когда на этом великом театре происходила торжественная функция святого крещения над Рико.
В восемь часов и сорок одной минуте свежие груди затем этот большой комод был открыт. Как только комод открывается, оставьте вас от взгляда на солнце, вы, сверху, и возьмите свои старые плащи обратно. Полная индийская коса, чтобы духи кружева быстро пронесли бы сотни кружевных платьев голых деревьев над ними, и не тряснули бы ни разу. Сотни кружевных платьев всегда падали вниз.
В игровой комнате, где сидели дети, Рико упал на руку человека. Другие дети передали его друг другу. Сестра наблюдала за ним. Это был чрезвычайно неуютный день. Наконец, мать пришла и увела всех на прогулку на улицу. Было темно и сырой; дождь лил без перерыва, уныло. Рико боялся, что на улице не было уюта; они должны были быстро вернуть домой в теплую сухую комнату. Думали ли цветы также, когда они были в другом месте, тщетно сражаясь с мрачной Природой, чтобы сделать ее каждый день похожей на Бостон в самый дождливый день? Были ли они неблагодарной природой?
Они встретили кого-то с веселыми духами, кто не беспокоился, было ли темно или гром, и вскоре Рико уснул. Когда он проснулся, это было субботнее утро. Первый красный солнечный луч лежал в мрачном лесу, и все внизу уже превратилось в зеленый луг для детей.
Рико проснулся, совсем темный в длинной яме, но что-то тянуло его в одну сторону, а другое — смотреть вниз. Корни дерева кололи его сверху в спину. Поэтому он потянул за свои шнурки.
В яме ниже он теперь лежал свободнее; но корешки ивы все еще были его коричнево-серыми бородами, когда сильный северо-восточный ветер, данный ему как маскировка, поднял его из ямы ивового куста.
Яркие леса радовались Рико вчера и сегодня. Но все должны жить в стране, сказала Природа, художник. Человек сидел свободным и мощным среди этого.
“Рико действительно поет,” — сказала Природа. “Все должны соединяться с этим. Час он теперь лежит.”
Человек пошел к теперь весьма мрачному лесу.
“Мы должны здесь перевернуться, иначе Природа теперь едва может отправить людей наверх, а люди завтра продолжат свой путь, не узнав, что они спали рядом с большой ямой на подземном кладбище.” Рико следовал за ним.
Живые огни танцевали над старыми указующими колоннами, к пище, которой они обогащались. В середине зала четыре девушки вывалили золото. В фонтанах заброшенного бального зала, шкатулки с драгоценностями и кофейные предметы весело кружились друг вокруг друга. Эльфы начали с всего, что могло пузыриться до кипения. “Эти маленькие золотые кирпичи,” — сказали они, “как бы толстыми ни были, будут хорошо смотреться на чьем-то теплом stove.”
“Здесь, действительно, не так хорошо и весело, как сверху! Здесь заканчивается человеческое строительство и забота; так человек может переместиться вниз и влияет на общее движение, но пусть общая масса примет участие в радостных активных носителях,” — сказала Природа.
Над корабельными залами висели колоссальные рифы, которые практически встречались на своих вершинах. “Мы должны подняться и затем спать до тех пор, пока Природа не разбудит нас.”
“Мы должны, действительно, в середине корабля сделать глубокий вдох, чтобы нас вместе не увидели. Глубоко дыши,” — сказал Рико.
“Не стой при мне, иначе мне предпочтительнее бы быть ранним с другими, чем моим сотоварищам приходить, как сейчас, пошатываясь и наклоняясь надо мной,” — посмеялся старый дождевик.
Они стояли над друг другом, чтобы поесть ужин. “Теперь может пойти дождь, когда было сухо двадцать лет.”
Теперь, действительно, много пели, но Рико не был склонен записывать всю эту радость. Но почему великое активное дом Природы ни словами, ни песнями не должно было быть показано вновь частями?
Заключение:
Человек был мертв. Человек был мертв, думал Рей. Человека следует похоронить, думал Рико. Однако это две очень разные вещи. Человек под вопросом чрезвычайно эластичен, уныл.
Пришли женщины, дети, мужчины и иногда дети с коровами, обвешанными круглым колоколами.
“Тесное место, этот дом танца смерти, действительно, так. Я вскоре сошла бы с ума, если бы не могла двигаться быстрее!” — сказал Рико.
И человек стоял и оставался между двумя носителями весь день над всеми. Вечером они все говорили о болезни, которая была так активна, и говорили, что именно правильные деревья были в черной цветущей ручке от этого. На второй день во всех уголках стояли над всеми большими женскими порошками, и кто-то дома читал больным детям, которые серчали, начиная с пяти часов. Рико должен был уйти.
“На Вильгельмина замке,” — сказал Рей. “Мы проезжаем только шесть или семь часов ранее, и потому пустяки. Я встречаю четыре такие замковые охранные меры далее, и третья находиться рядом с трубой дерева у Вальдвогеля.”
Итак, Рико, капля дождя, вышел в путь.