Жила-была маленькая девочка по имени Элла, которая была очень бедна и должна была зарабатывать на жизнь самостоятельно. Ей было всего семь лет, и она не ходила в школу, а бегала по делам и стирала белье, кроме того, что заботилась о своем младшем брате. Они жили с родителями, которые были так бедны, что не знали, как свести концы с концами.
Так Элла, как и ее отец, мать и брат, работали с рассвета до заката и часто садились в уголке, не имея крошки хлеба, чтобы положить себе в рот. Однажды, когда она возвращалась домой с тяжелой корзиной одежды, к ней подошел старый торгаш, снял шляпу и сказал: “Добрый вечер, Роза!”
“Меня зовут не Роза,” — ответила Элла, — “почему вы называете меня этим именем?”
“Oh, прошу прощения; разве я не видел вас вчера, когда вы бегали по своим делам?”
“Да,” — сказала Элла, довольно обрадованная, — “на мне было новое белое платье.”
“Да, и отец с матерью были с вами.”
“Отец с матерью не были со мной, но у отца было похожее пальто, и оно выглядело чище, а у матери было черное платье в том же стиле.”
“Я вижу, что ты слышишь слово ‘роза’; это прекрасно, поскольку у меня есть разные цвета на выбор.”
“Что вы имеете в виду?” — спросила Элла.
“Я имею в виду вот что,” — сказал торгаш. “Твоя будущая жизнь будет разнообразна, как цвета розы; только ты должна быть хорошей и благочестивой. Ты видишь, мои волосы и борода совсем белые. Я не стар, ведь мое сердце и чувства всегда молодые, но время изменило мои волосы и бороду. Ты тоже состаришься, и когда люди увидят твое лоб и волосы, щеки будут похожи на белые розы.”
Элла не совсем поняла, что имел в виду старик, но ей это очень понравилось, и она сказала ему об этом. И это было очень странно.
Когда ее родители пришли домой, они сообщили ей, что получили немного денег, чтобы он мог работать по своей профессии, и их жизнь изменится. Более того, она будет отправлена в школу, как и другие дети, и они тоже смогут работать, не напрягаясь.
В это время в газетах и из уст в уста говорили, что бедные дети среди работающих людей и их фабрикантов за очень небольшую сумму получали образование в разумной и хорошей школе, где о них заботились так, что их положение стало стабильным. После рабочих часов детям предоставляли необходимое, то есть учитывались их большие нужды.
Родители Эллы были очень рады, что она сможет учиться там. Они были очень бедны и в старости могли не волноваться о ней и её брате, который только что родился. Поэтому Эллу отправили в школу, которая не была очень богатой, которую могли себе позволить. Один мальчик среди них был очень богат. Очень скоро его ботинки стали черными и заштопанными; это было так неудобно, что Элле это стало заметно; они сделали его ноги треснувшимися и болезненными, так что мальчик жалобно натягивал их.
Но каждый день перед уроками он старательно их чистил и протирал, так что они не выглядели так плохо. И однажды утром мальчики быстро прибежали к нему и закричали, сначала его именем: “Изак, Изак, твои ботинки стали белыми! Выходи, выходи!”
Все мальчики и учителя вышли, потому что это было правдой. Изак сказал, что не знал, что это случайность.
Но это было плохим предзнаменованием, его мать умерла через три дня после этого.
В другой день капитан торгового флота пришел в школу и сказал своей маленькой дочери, Марии Нельсон, семи лет, что она должна поехать с ним назад в Копенгаген, потому что он вскоре собирался снова уехать и намеревался вернуть ее обратно летом. В то время и в том месте, где была знакомство, он не мог найти няню для такой маленькой девочки.
“Но я не хочу ехать с тобой,” — сказала маленькая Мария.
“Но ты должна,” — ответил капитан.
“Но я не хочу,” — был ее единственный ответ. “Я снова буду леди. Ты, к сожалению, не заставишь меня выйти в моем скучном платье; оно делает меня хуже, чем я есть сейчас, и когда я захочу выйти посмотреть на каких-нибудь крестьян, я скорее надену — принеси мне, Фенни,” — подавая свои маленькие черные ботинки, — “мне лучше их носить, чем эти, хоть они и черные,” — придавая своему лицу, на щеках которого был сердитый взгляд.
Но как только она оказалась в море, она стала скучать по своим одноклассникам и своей прежней жизни.
Изак делал свои ботинки сам, они скоро износились. Это было в полном трауре, что он каждый день носил их; это в соответствии с тем, что требуется для еды, что на самом деле сейчас является обычным делом.
“Ботинки, кажется, сегодня были на улице три ночи,” — иногда говорила Элла.
Иногда в субботу вечером, наклоняясь, часто стуча кулачками по подолу своего платья, она сначала была вымыта и отремонтирована своей матерью.
Не говоря слишком много, на всех случаях мир Эллы имел оттенок черной одежды и запах пота. “Нет, спасибо, по крайней мере, когда-нибудь,” — всегда говорила она.
В конце концов, они не были собраны вместе, ни старые ботинки не предназначались для принципа обувной фабрики, где их снова сколачивают, чтобы носить некоторое время в определенном месте.
Сосна-гиппи, которая только что сбросила свои шишки, естественно, сделала её критическое состояние противоположным цветом; и она хорошо смотрела на свои красивые ботинки и на своё подходящее платье, где трава случайно сделала длинные мелкие чесные; и две торговцы коврами-матерями не смогли суметь управиться с этим должным образом. Плащи огня доказали невыносимые ароматы.
И вот она вышла в тяжёлый дождь, одетая во всё белое, белою шерстью; с белой льняной одеждой, с добавленной белой непромокаемой, и это было единственное правильное; богатые ждали, пока дождь закончится. Всё было ясно.
Так что не только юбки-изготовители были намерением, но и все остальные вещи.